Стебли-Каменский журнал

Что конкретно меня убивает в моей прежней специальности? Попробую объяснить.
Вот вы биолог. Вы хотите исследовать, скажем, половой отбор у кроликов. Вы покупаете 20 кроликов и крольчих, запускаете их в загон, разводите на протяжении нескольких сезонов, фиксируете, кто с кем размножился и какое потомство получилось, пишете статью и посылаете в журнал.
Дальше у вас две основных опции. Вы можете получить следующие ответы:
а) "Статистика и методы неубедительны, у вас такие-то и такие-то нарушения, идите на фиг".
б) "Статья интересная, если вы ещё учтёте аналогичный эксперимент Васи Пупкина 1997 года и покажете, подтверждается ли он, то мы напечатаем".
Теперь - что было бы, если бы биологи были филологами?

Вы получили бы длинный список замечаний двух рецензентов и редактора примерно следующего характера:
1) "Что такое "половой отбор"? Разве это устоявшийся термин?"
2) "Отсутствует история вопроса. Слишком маленькая библиография. Вообще-то о кроликах написано много, начиная с Аристотеля. Всё это необходимо учесть".
3) "Почему вы ссылаетесь не на классические труды Ламарка, а на каких-то никому не известных авторов типа Стивена Джея Гулда?"
4) "А вы вообще-то в курсе, что, согласно Плинию Старшему, кролики двуполы?"
5) "Что за предмет вообще - кролики? Разве они представляют какой-то научный интерес?"
6) "Кроликами и так занимались на протяжении нескольких столетий, открыть что-то новое тут невозможно. Вы что, себя гением возомнили?"
7) "Почему вы не упоминаете взгляды Т.Д. Лысенко на перерождение видов?"
8) "Не учтена этимология слова кролик".
И тому подобное - всё, что угодно, кроме обсуждения методики эксперимента и достоверности полученных данных.
Вот что меня, собственно, и утомило донельзя.

UPDATE: кажется, никто из комментаторов не понял, что я не утрирую, когда упоминаю Ламарка, Плиния и Лысенко. Это реальные аналоги персонажей, на которых заставляют ссылаться гуманитариев (конкретно могу привести в качестве соответствий Тайлора, Аристотеля и Фрейденберг).

В России "принцип фальсифицируемости" Поппера обрёл форму какого-то религиозного верования, причём зачастую среди доморощенных философов из технической среды, не владеющих ни философией хотя бы в объёме первого курса аспирантуры, ни тем более историей науки. Любимый метод в дискуссиях - бить по голове принципом фальсифицируемости, не заботясь о том, применим ли он к данному вопросу: "Эта гипотеза нефальсифицируема, а следовательно, ненаучна!"
По этой логике, предположение, что золотые рыбки исполняют желания, что подарки приносит Дед Мороз или что, кувыркнувшись через голову, можно превратиться в сокола, научно - оно же фальсифицируемо.
В раннее Новое время, кстати, не раз наглядно опровергалась гипотеза, что ведьмы, намазавшись мазью, летают на метле - "ведьмы" мазались мазью в присутствии наблюдателей, все видели, что они никуда не улетают, а просто теряют сознание, но охоту на ведьм это, увы, не остановило ("ну и что, значит, они летают на шабаш астрально"). Отсюда следует как минимум два вывода: а) не всё, что может быть опровергнуто, научно; б) если человек упёрся в каком-то убеждении, - хотя бы в пресловутом "все лебеди белые", - он и чёрного лебедя объявит крашеным.

PS. Оооо, как все возбудились-то. Уже из количества комментов видно, что пост задел за живое (отлично проиллюстрировали). Извините, сейчас комментарии закрываю. Ветки разрослись так, что их стало неудобно читать, а разговор пошёл по третьему или четвёртому кругу.

PPS: Да, умение читать совсем вышло из моды в Рунете. Почему-то все решили, что я сказала "Поппер дурак" - обвинили меня в "набросе" и устроили километровую экскрецию между сторонниками и противниками Поппера. Хотя в посте русским по белому критикуется не Поппер, а безграмотная дилетантская мода апеллировать к Попперу не по делу, например, в вопросах религии. Я писала о том, что "принцип фальсифицируемости" неприменим к утверждениям в области философии, религии и мифологии. Потому что они и не претендуют на верифицируемость научным методом.

Долгожданный лонгий рид - моя рецензия на книгу Армана Мари Леруа «Лагуна».

ЗЫ: книга действительно очень странная, и это совсем не та интеграция естественных и гуманитарных наук, которой бы мне хотелось. Но для всех, кто интересуется историей идей, она бесценна, потому что демонстрирует, откуда растут ноги у естественнонаучных концепций. Тем более что "История животных" в советское время у нас не издавалась (я ошибочно считала, что она и не переводилась, но сейчас нагуглила, что рукопись перевода В. Карпова была обнаружена в архиве Института истории естествознания и техники РАН в 90-е и опубликована; текст доступен в сети). Для начального знакомства с идеями Аристотеля тем, кто не собирается продираться через несколько томов рассуждений о форме и материи, сухости и влажности и т.д., книга Леруа подходит отлично: он цитирует первоисточник, разбирает используемые Аристотелем термины и старается понять его логику, а не исказить её.

В течение одной недели ухитрилась два раза напороться на обвинения в предвзятости. В первый раз я позволила себе критиковать конкретное частное высказывание Ричарда Докинза, и меня обвинили в "предубеждении" против Докинза. Во второй раз я возразила против претензии к Чехову, которая показалась мне глупой и антиисторичной, и меня тут же упрекнули в стремлении "любой ценой оправдать Чехова" и найти в его высказываниях что-то "возвышенное".
Абсурдность ситуации состоит в том, что Докинз мне как раз очень близок, а Чехов, наоборот, вызывает резкое неприятие на эмоциональном уровне (заранее прошу прощения у всех поклонников Чехова, я не могу рационально объяснить причин этого неприятия и не стану пытаться). Да и слово "возвышенное" не из моего лексикона (меня от него корёжит по личным причинам). И если меня что-то и интересует, то как раз объективность.
Для меня дискуссия - это не упражнение своих эмоциональных условных рефлексов, а попытка выяснить обоснованность суждений. Была бы очень признательна, если бы и мои читатели к этому стремились.

Ездила сегодня в налоговую. Тётенька за стеклом говорит:
- Вот тут поставьте фамилию, инициалы и дату - 23 февраля 2019 года.
Я, слегка офигев:
- Февраля?!
Мы обе ржём. Я что-то шучу на тему того, что до праздника ещё долговато.
Хороший пример, по-моему, того, как работает мозг. Он пытается подсовывать нам готовые блоки. "23 февраля" готовый блок, тогда как "23 января" комбинируется из отдельных частей. Мыслить блоками экономичнее, потому что меньше усилий тратится на комбинирование. А эволюция в общем и целом диктует нам лень: зачем тратить больше энергии, если можно затратить меньше?
Пускаться в эссеистику о языке пропаганды не стану - всё давно написано.
ЗЫ: очепятка, которую я допустила в первоначальном посте - 2018 г. вместо 2019 - тоже показательна, но иллюстрирует немного другую закономерность (синдром января следующего года, т.е. механическую привычку и затруднения с переключением).

Авторское название было - Введение в философию цензуры

Примечание вот к этому: Политическая цензура ... как институт сформировалась лишь в Новое время, со становлением абсолютизма. - про развитие государственной цензуры на примере Англии можно почитать тут (а заодно и проследить, как душеспасительная тема борьбы с ересями постепенно вытесняется борьбой с невосторженным образом мыслей).

Быть сиамским близнецом, конечно, ужасно (в особенности с точки зрения интроверта, каковым являюсь я). Но, возможно, мы научимся делать то же самое через вай-фай.
(а что - то же самое? история сиамских близнецов Кристы и Татьяны из Канады тут)
Информация-то на самом деле потрясающая, и жаль, если её оставят без внимания философы - потому что на многие вопросы, которые тысячи лет были делом умозрительных спекуляций, Криста и Татьяна позволяют ответить эмпирически.
Итак, казус Кристы и Татьяны со всей определённостью подтверждает, что:
1) возможна прямая коммуникация между сознаниями, не опосредованная языком;
2) ни автономность сознания, ни автономность личности при этом не нарушаются - вплоть до того, что одна из сестёр любит кетчуп, а вторая не любит, хотя обе чувствуют его вкус, когда ест одна из них;
3) следовательно, сознание не ограничено границами черепа и набором забитых туда стимулов на реакции. (Прошу понять меня правильно: я материалистка, и для меня из этого не следует наличие метафизических субстанций. Для меня из этого следует только то, что значение пропаганды и промывки мозгов сильно преувеличено господами вроде Фуко, и у человека есть возможность сопротивляться - другое дело, хочет ли он сопротивляться. Пока Татьяна маленькая, её не заставишь полюбить кетчуп, который она не любит).
4) однако использовать эту картинку для подтверждения генетического детерминизма личности тоже трудновато.
А лично для меня это прекрасные новости. Мне всегда казалось нечестным, что существует какое-то "я", запертое в черепной коробке отдельно от других, которые "они". Знакомство с философией солипсизма в юности подействовало на меня навыворот: лишь усилило мои сомнения не в реальности окружающего мира, а в реальности себя: ведь моё "я" видно только "мне", и другие никак верифицировать его не могут. Я недоумевала, с чего столь умные и взрослые дяди допускали столь явную логическую ошибку (откуда, собственно, субъект знает, что он субъект?). Казус Татьяны и Кристы эмпирически подтверждает существование субъекта. Следующий вопрос, конечно, как объяснить его с научной точки зрения - но это уже следующий вопрос.

На днях смотрела цикл видеолекций "Учёные против мифов-2". И вот в середине одного отличного доклада докладчица вдруг вспоминает ту самую байку про Фому Аквинского и крота. Ну, вы знаете: якобы Фома Аквинский и то ли Альберт Великий, то ли кто-то ещё гуляли в саду и спорили, есть ли глаза у крота. Спор услышал садовник и сказал: "Какие проблемы, я щас вам выкопаю крота, и посмотрите". На что Фома Аквинский наставительно заметил, что они обсуждают вопрос, есть ли у крота глаза в теории.
Так вот, расследовать происхождение этой злосчастной байки я пыталась ещё много лет назад, когда в очередной раз на неё натолкнулась - в реферате своего студента, который списал её из книжки восемьдесят лохматого года издания, где Фома Аквинский почему-то именовался алхимиком, а байка преподносилась как анекдот об алхимии. Я указала студенту, что речь в лучшем случае может идти о схоластике, а не об алхимии, что источник легенды в книге не указан и что нефиг переписывать всё подряд, не проверяя данных. Студент обиделся, так как был убеждён, что книгу писал авторитет, и кто я такая, чтобы его критиковать. Он ткнул меня носом в имена рецензентов книги - все как на подбор звёзды первой величины (правда, ни один из троих не был специалистом ни по алхимии, ни по схоластике). Мои разъяснения, что рецензенты не являются специалистами в данном вопросе и что они могли вообще не читать текста внимательно (ибо кухню дачи отзывов я немного знаю), не подействовали.
Однако крот меня заинтриговал, и я провела собственное расследование. Выяснилось, что:
а) никто из ссылающихся на эту легенду никогда не указывает источника - неизвестно, откуда она взята;
б) известна она исключительно в Рунете. Поиск на английском и даже на латыни ничего не дал. Зато обнаружилось, что такого эпизода в жизни Фомы Аквинского просто не могло быть! Потому что он знал, что у крота есть глаза. Он прямо об этом пишет в п. 573 комментариев к Аристотелю
Короче говоря, автор доклада против мифов ставит себя в неловкое положение, поскольку в подкрепление своих тезисов ссылается именно на миф.
Ох уж это проклятие общеизвестных истин, которые ленятся проверить даже учёные, во всех отношениях критичные! За что я и правда благодарна историко-филологическому факультету РГГУ - это за то, что из меня пять лет поганым веником выбивали наклонность начинать фразу словами: "Известно, что..." На меня тут же набрасывались с требованием объяснить, откуда именно это известно. Это был полезный урок.
А сколько ещё таких "истин", которые никто и никогда не проверял? Взять хотя бы знаменитое утверждение об эпидемии самоубийств после выхода из печати "Вертера", к которому апеллируют во всех дискуссиях о влиянии литературы на читателя. Однажды я не выдержала и спросила, откуда говорящий почерпнул эти сведения. Оказывается, из книжки какого-то современного социолога, который не указывает, откуда он эти данные взял (в немецких архивах он совершенно точно не копался). Ёлки, ну ведь Германия рубежа XVIII-XIX вв. - это не палеолит и не бесписьменная эпоха Тацита, тогда уже всё было: полицейская регистрация смертей, расследование, статистика. И похоже, никому в голову не приходит этим заняться и проверить!
А не можете проверить - не ссылайтесь. Вот и всё.
Достало меня, в общем, всё это. Пора брать девиз: ERUO TALPAM.

В четыре года, натягивая на голову капюшон купального халата, я говорила: "Я космонавт!".
Космос был универсальной метафорой всей жизни моего поколения, и это, может быть, было самым европейским, что было в советской культуре. Потому что тяга к космосу стала субститутом неоплатонизма, так и не освоенного ни русской, ни советской культурой, и жажда долететь до Марса заменяла платоновское стремление к звёдному миру идей. Наши Астрофилы в буквальном смысле ждали, что встретят своих Стелл (их звали то Аэлита, то Гианея) на звёздах. (С поразительной интуицией советская пропаганда назначила культовым персонажем Джордано Бруно, ни черта не понимая в его философии). И при всём моём настороженном отношении к неоплатонизму (которое я отчасти разделяю с Поппером) без него, по-видимому, никак. Если бы космоса не было, его бы следовало придумать.
Вот почему я плакала, когда герой фильма "Марсианин" откопал из песка "Патфайндер".
С праздником!